Форум » Librariumum » Выдержки из современных богословских трудов, исторические документы. » Ответить

Выдержки из современных богословских трудов, исторические документы.

fracipolino:

Ответов - 6

fracipolino: РОССИЯ – УДЕЛ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ БЛАГОДАТНАЯ МАРИЯ, ГОСПОДЬ С ТОБОЮ! 21 (8 по ст.стилю) сентября – Рождество Пресвятой Богородицы "О, всепетая Мати!" – такими словами начинается заключительный кондак православного акафиста Богородице, который молящиеся поют трижды, опускаясь на колени. Какие точные слова! Ведь и вправду: каких только песнопений – и хвалебных, и просительных – не возносил наш верующий народ Матери Божией, какими только эпитетами Ее не одаривал! А сколько создал иконописных изображений любимого образа: по некоторым подсчетам – больше тысячи! -------------------------------------------------------------------------------- Почему наш народ так любит и чтит Богородицу, почему именно к Ней обращается с просьбой о помощи – ведь у нас есть множество святых, есть ангелы. Христос, наконец? Молящиеся понимают, что надеяться на самом деле можно только на Бога, но свои просьбы предпочитают обращать не непосредственно к Нему, а к Его Пречистой Матери. Это обусловлено тремя обстоятельствами. Два из них относятся к нам и состоят в том, что мы, во-первых, православные, а во-вторых – русские. Православие принято называть одной из трех христианских конфессий. Это неточная формулировка. Как совершенно справедливо подчеркивает профессор Московской Духовной Академии Алексей Ильич Осипов, православие – не конфессия, а единственная вера, полностью совпадающая с апостольской верой и сохранившая в себе весь объем истины, открывшейся собравшимся в Иерусалиме ученикам Христа в день Пятидесятницы. Латинское вероучение во многом отошло от этой веры, а протестантское – реформировало ее фактически до неузнаваемости. Тем не менее, это три серьезные религии, оказывающие большое влияние на современный мир, выводящие себя из Христа и считающие Евангелие своим основополагающим священным текстом, поэтому православное отношение к Деве Марии может быть как следует понято лишь в сравнении с отношением к ней двух других христианских религий. О протестантизме можно сказать очень кратко: там не только не считают Божию Матерь великой святой, но и святой вообще: у протестантов святых как таковых нет. Что же касается католиков, то у них много святых, и среди них Дева Мария, как и у православных, занимает совершенно исключительное место. Частое молитвенное к ней обращение и особенная приподнятость чувств, возникающая при этом, характерны для них в той же мере, что и для нас. Но когда вглядываешься в эти чувства, не можешь не уловить различия. У католиков – к у л ь т Девы Марии, у нас – п о ч и т а н и е. Они называют ее Мадонной, а мы – Богородицей. Для них она Божество, для нас – человек. У них некоторые богословы даже предлагали ввести ее в состав Троицы, и хотя это было признано ересью, само появление такой ереси симптоматично. В нашей Церкви такое предложение немыслимо (фантазии наших "софиологов" в счет не идут, ибо они были не богословами, а светскими авторами, попавшими под влияние католицизма). Различие между нашим и католическим восприятием Божией Матери, сначала мало заметное, затем становившееся все более ощутимым, нашло, наконец, свое официальное выражение в принятом Ватиканом в 1854 году догмате "О непорочном зачатии Девы Марии". Поскольку наши миряне практически ничего о нем не знают, и даже был случай, когда московский священник на проповеди толковал этот догмат абсолютно неправильно, стоит пояснить, в чем он состоит. Согласно этому догмату, когда святые Иоаким и Анна зачали Деву Марию, то в этот самый момент с только еще начавшего развиваться плода специальным Божественным актом был снят первородный грех, так что будущая Божия Матерь еще в эмбриональной форме существования вернулась к тому состоянию, в котором пребывали Адам и Ева до вкушения плода с запретного древа. Таким образом, у католиков их Мадонна происходит от д о г р е х о в н ы х прародителей, хотя такое происхождение дано ей искусственно, по воле Всевышнего, который "побеждает естества чин". У нас же Богородица, как и все остальные люди, ведет свое происхождение от греховной Евы, и в этом смысле она такая же, как мы. Хотя Римская церковь оправдывает свое определение тем с виду благочестивым аргументом, что ветхозаветная женщина, которой была бы Дева Мария без этого космического акта, не могла бы стать Матерью Бога, ибо Богу "неприлично" входить в утробу существа, поврежденного наследственным грехом, – такая аргументация не выдерживает критики. Богу "неприлично" воплощаться во в с я к о е тварное существо, ибо между Ним и любой тварью – бесконечная разница уровней. Когда апостол говорит, что Бог-сын "образ раба принял" (Фил. 2,7), слово "раб" он понимает не в социальном, конечно, смысле, ибо Иисус не был рабом – его родители принадлежали к знатному роду, восходящему к царю Давиду; и тем более не в том смысле, что в Нем наличествовал порабощающий человека первородный грех, – ведь как раз отсутствие такого греха на Деве Марии, а значит, и на Ее сыне Иисусе и утверждает догмат 1854 года, – поэтому остается только тот смысл, что всякий человек – раб Божий, и воплощаться в своего раба для Хозяина унизительно. Это – великое самоуничижение, как говорят богословы, "кенозис", на которое Бог пошел только по своему человеколюбию. По сравнению с этим бесконечным уничижением разница между воплощениями в догреховного человека и послегреховного уже не имеет никакого значения. Нет, подоплека догмата другая – богословская легализация задолго до этого сложившегося у западных христиан культа Мадонны. Ведь объектом культа может быть только божество, а догмат о непорочном зачатии хотя и не возводит Деву Марию в ранг Божества, но приближает Ее к тому. Мы же видим в Богородице не богиню, а только вернейшую и надежнейшую ходатаицу перед Богом. Мы говорим "Пресвятая Богородица, спаси нас" не потому, что она имеет силу спасать – ею обладает один Бог, – а потому, что не сомневаемся – Бог удовлетворит ее ходатайство, не отринет просьбы Своей Пречистой Матери. Это очень важный момент, дополнительно свидетельствующий о сохранении нами апостольской религиозности. Ведь как относились к Богородице апостолы, находившиеся вместе с Ней в иерусалимской горнице в момент нисхождения Святого Духа, давшего жизнь Христовой Церкви, а впоследствии навещавшие Ее в ее скромном жилище, благоухающем святостью? Конечно же, не как к небожительнице, а как к человеческому существу, пусть высочайшему из всех человеческих существ и, мало того, "честнейшей Херувим и славнейшей без сравнения Серафим". Они могли видеть эти дивные синие глаза, слышать этот "звучащий как серебряный колокольчик" тихий и нежный голос, наблюдать ее непрестанные домашние труды, к которым она была приучена с раннего детства, и, может быть, заставать ее за молитвой своему Божественному Сыну, чья крестная смерть "оружием пронзила ее душу". Нам не так повезло, как апостолам, – мы не созерцали ее в земной жизни, но, как и они, мы знаем, что Богородица была просто женщиной, но только самой прекрасной из всех женщин, которые когда-либо жили на земле. Поэтому, обращаясь к Богородице, мы не впадаем в экзальтацию, охватывающую католиков при обращении к Мадонне. Богородица доступнее Мадонны, интимнее, теплее, поэтому сердце православного человека сильнее тянется к Ней, и он произносит Ее имя с той интонацией, какая в данный момент соответствует его душевному расположению – с грустной, радостной или смешанной, где есть и радость, и грусть, и вера, и надежда, и любовь. Поэтому она у нас и "всепетая". То, что ваша душа не только православная, но и русская, еще больше сближает нас с Богородицей. Если сказать очень коротко – м ы н а н е е п о х о ж и. Есть такое понятие "русский характер". Он может быть не только у русского, а у каких-то русских его может не быть – это не этническая, а психологическая характеристика. Так вот, о Богородице можно сказать, что у Нее был русский характер в земном существовании. У Нее были те два качества, которые отличают русский народ: смирение и терпение. Это не хвастовство, это не значит, что мы лучше других, – это просто констатация наших национальных особенностей. И такие же черты были в натуре Богородицы. Ну не похожа Она была ни на немку, ни на француженку, ни даже на современную еврейку, какой изображал Ее Поленов, старавшийся воссоздать историческое правдоподобие, но забывший, что после богоубийства и рассеяния бывший избранный народ сильно изменился даже внешне. А вот на лучших женщин Руси, о которых рассказывают жития святых (например, на крестьянку Февронию или на княгиню Анну Кашинскую), – скромных, молчаливых, но самоотверженных в служении ближним и обладавших огромной внутренней силой, – Она похожа, вернее, они на Нее похожи. Речь идет о складе характера, а не о масштабе личности. А теперь разрешим себе немного похвалить эти качества Богородицы – ведь не зря мы поем "Тобою хвалимся", – а значит, похвалить и русского человека. Дело в том, что смирение и терпение – не совсем такие же достоинства, как ум, сообразительность, отвага, художественная одаренность и прочие, это качества к о с м о о б р а з у ю щ и е – те, на которых стоит мир. Остальные достоинства украшают мир, эти его создают, держат на себе и постоянно воспроизводят, предохраняя от распада и гибели. ...Русь XIV века. На поросших могучими лесами и изрезанных излучинами тихих рек просторах волжско-окского суглинка, вслед за уединившимся на Маковце "игуменном всея Руси", люди учатся новому для них искусству – "тихому и безмолвному житию во всяком благочестии и чистоте". Поклонитесь им: это они выращивают могучее древо русской государственности, блестящие победы русского оружия, освоение одной шестой части света от Карпат до Тихого океана, величайшую в истории литературу "золотого" и "серебряного" веков, изобретение периодической таблицы, радио, телевидения, вертолета, конструирование не имеющих мировых аналогов многоцелевых военных самолетов. Спросят: а какая тут связь? Ответ подсказывается первым прецедентом принесения тихим и безмолвным житием в благочестии и чистоте великого плода – житием Богородицы. Когда перед нею явился архангел Гавриил и возвестил: "Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим", – она покорно сказала: "се, раба Господня, да будет Мне по слову твоему" (Лк. 1, 35). Здесь зависимость между смирением и даваемым им результатом предстает в чистом виде и поэтому лучше всего может быть осмыслена. Здесь мы имеем ясно выраженную Божью волю – принять на Себя человеческую плоть – и единственно возможное препятствие осуществлению этой воли – несогласие Девы Марии стать объектом наития Святого Духа и сверхъестественного зачатия. Ей очень трудно было согласиться, ибо как, думала она, объяснить свою "непраздность" мужу, которого она не знала как мужа? Как пишет Владимир Лосский, в этот момент судьба мира зависела от ее решения. Смирение заставило ее отбросить свою волю, и она стала благодетельницей человечества, дав ему Спасителя. Древнерусский человек тоже не противился исполнению Божьего о себе замысла. В этом смысле наших предков можно назвать "богородичным народом". Великое почитание Божьей Матери было у него почитанием по родству. Мы не были так самонадеянны, как западноевропейцы, не демонстрировали такой изобретательности и такого рвения во вторжении в материальный мир с целью его покорения и эксплуатации – и в этом проявилось наше смирение. Мы гораздо легче европейцев мирились с тяготами и неудобствами жизни, если их преодоление требовало отказа от исполнения Божьих заповедей и от жития в благочестии и чистоте – и в этом проявилось наше терпение. Западные соседи наши смотрели на нас поэтому как на народ рабов и высокомерно усмехались. Но ведь Пречистая Дева сама назвала себя "рабой Господней"! Этим спесивцам хорошо ответил в конце XIX века Владимир Соловьев: "Внешний образ раба, в котором находится наш народ, жалкое положение России в экономическом и других отношениях не только не может служить возражением против ее призвания, но скорее подтверждает его. Ибо та высшая сила, которую русский народ должен провести в человечество, есть сила не от мира сего, и внешнее богатство и порядок относительно ее не имеют никакого значения. Великое историческое призвание России, от которого только получает значение и ее ближайшая задача, есть призвание религиозное в высшем смысле этого слова". Высшее религиозное призвание было и у Богородицы, над которой недалекие люди тоже могут смеяться за ее видимую "пассивность". И о третьей причине нашего особого отношения к Божией Матери. Нас можно назвать "богородичным народом" еще и потому, что Россия является одним из трех ее уделов. Первый – Иверия – достался ей по жребию, второй – Афон – по промыслительной остановке у этой горы ее корабля. Третий же удел она выбрала сама и покрыла его святым своим Покровом, который простирается над нами и по сегодня. Доказательство этого очевидно: разве мог бы, пусть даже очень выносливый, народ пережить то, что мы пережили в XX веке, и не исчезнуть? А мы выжили, и причина этого может быть только одна: возносимая к Богородице молитва русских людей "твои бо есмы рабы, да не постыдимся" была Ею услышана. Двадцать первого сентября наши храмы огласятся пением: "Рождество Твое, Богородице Дево, радость возвести всей вселенной". У нас эта радость ощущается чуть сильнее, чем у других народов. Ведь если бы не родилась Богородица, не было бы и России. Виктор Николаевич ТРОСТНИКОВ "Русский Дом", N 9, 2000.

fracipolino: Патриарх Московский и всея России Тихон * НОВОГОДНЕЕ СЛОВО Минувший год был годом строительства Российской державы. Но увы! Не напоминает ли он нам печальный опыт Вавилонского строительства? "На всей земле был один язык и одно наречие. И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошел Господь посмотреть город и башню, которую строили сыны человеческие. И сказал Господь: сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле (Быт. 11, 1, 4-5, 7-8). Не угодно было Господу строительство Вавилонское, противно планам Божественного домостроительства. "Сотворим себе имя", – не напоминает ли это желание наших прародителей быть яко боги (Быт. 3, 5); и единый дотоле язык смешался в разных наречиях, и единый народ разделился на разные племена, враждебные друг другу и истребляющие одно другое. Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его; напрасно вы рано встаете, поздно просиживаете (Пс. 126, 1-2). Это исполнилось в древности на Вавилонских строителях. Сбывается днесь и воочии нашею. И наши строители делают сотворить себе имя, своими реформами и декретами облагодетельствовать не только несчастный русский народ, но и весь мир, и даже народы гораздо более нас культурные. И эту высокомерную затею их постигает та же участь, что и замыслы Вавилонян: вместо блага приносится горькое разочарование. Желая сделать нас богатыми и ни в чем не имеющими нужды, они на самом деле превращают нас в несчастных, жалких, нищих и нагих (Апок. 3, 17). Вместо так еще недавно великой, могучей, страшной врагам и сильной России они сделали из нее одно жалкое имя, пустое место, разбив ее на части, пожирающие в междоусобной войне одна другую. Когда читаешь Плач Иеремии, невольно оплакиваешь словами пророка и нашу дорогую Родину. Как Господь поверг на землю красу нашу, как разрушил укрепления, как отверг царей и князей наших. Страна, некогда многолюдная, стала одинока "как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником. Горько плачет он ночью, и слезы его на ланитах его. Нет у него утешителя. Враги его стали во главе, неприятели его благоденствуют. Враг простер руку свою на все самое драгоценное его. Весь народ его вздыхает, ища хлеба, отдает драгоценности свои за пищу. "Воззри, Господи, и посмотри, как я унижен!" Дети просят хлеба, и никто не подает им. Евшие сладкое истаевают на улицах; воспитанные на багрянице жмутся к навозу" (Плач.1, 1-2,5,10-11; 4, 4-5). И это в стране, бывшей житницею целой Европы и славнейшей своими богатствами. И вся эта разруха и недостатки оттого, что без Бога строится ныне Русское государство. Разве слышали мы из уст наших правителей святое имя Господне в наших многочисленных советах, парламентах, предпарламентах? Нет, они полагаются только на свои силы, желают сделать имя себе, а не так, как наши благочестивые предки, которые не себе, а имени Господню воздавали славу. Оттого Вышний посмеется планам нашим и разрушит советы наши. Подлинно праведен Господь, ибо я непокорен был слову Его (Плач. 1, 18). Забыли мы Господа! Бросились за новым счастьем, стали бегать за обманчивыми тенями, прильнули к земле, к деньгам, упились вином свободы, – и так, чтобы всего этого достать как можно больше, взять именно себе, чтобы другим не оставалось. Заботимся о том, что преходит, – прилежати же о душе, вещи бессмертной, совсем забываем. Оттого и наши заботы о создании "храмин и житниц" постигает неудача. Церковь осуждает такое наше строительство, и мы решительно предупреждаем, что успеха у нас не будет никакого до тех пор, пока не вспомним о Боге, без Которого ничего не может быть сделано (Ин. 15, 5), пока не обратимся к Нему всем сердцем и всем помышлением своим (Мф. 22, 37). Теперь все чаще раздаются голоса, что не наши замыслы и строительные потуги, которыми мы были так богаты в мимошедшее лето, спасут Россию, а только чудо, – если мы будем достойны этого. Будем же молить Господа, чтобы Он благословил венец наступающего лета Своего благостию, и да будет оно для России лето Господне благоприятное (Ис. 61,2). 1 января 1918 г.

fracipolino: Патриарх Московский и всея России Тихон РОССИЯ В ПРОКАЗЕ (Поучение, сказанное при служении литургии в Николо-Воробьинской церкви в Москве 14 января 1918 г.) Возлюбленные братие, вы только что выслушали в Евангельском чтении повествование о том, как Господь наш Иисус Христос исцелил десять прокаженных мужей. Проказа – ужасная, тяжкая болезнь, часто встречающаяся на Востоке. Тело больного покрывается язвами и струпьями, кожа лопается и гноится, члены по частям отпадают (Иов. 7, 5), и все это длится по целым годам! Страдальцы ждут смерти, и нет ее, и обрадовались бы до восторга, если бы нашли гроб (Иов. 3, 21-22). Прокаженного все чуждаются, близкие покидают и знакомые забывают его, гнушаются те, которые раньше любили его (Иов. 19,13-19). Эти мучительные переживания прокаженных невольно напоминают собою то ужасное состояние, в котором находится ныне наша дорогая Родина, страдалица Россия. Все тело ее покрыто язвами и струпьями, чахнет она от голода, истекает кровью от междоусобной брани. И как у прокаженного, отпадают части ее – Малороссия, Польша, Литва, Финляндия, и скоро от великой и могучей России останется только одна тень, жалкое имя. Как сокрушен жезл силы, посох славы (Иер. 48, 17). "Великий между народами, князь над областями сделался данником. Горько плачет он ночью, и слезы его на ланитах его. Нет у него утешителя из всех, любивших его" (Плач. 1, 1-2). Как прокаженный, Родина наша покрылась стыдом и стала посмеянием и ужасом для всех, окружающих ее (Иер. 48, 39). Вы, конечно, читали сообщение о том, как иногда за границей наши союзники при появлении русских в общественных местах спешат уйти от наших соотечественников, как бы от заразы. И мы сами у себя дома нередко отмежевываемся от тех, кого еще недавно считали своими защитниками и на кого взирали с гордостью и упованием. Так происходит "переоценка ценностей", столь для нас плачевная! Где же выход из современного печального положения нашего? Все чаще и чаще раздаются голоса благомыслящих людей, что "только чудо может спасти Россию". ВЕРНО СЛОВО И ВСЯКОГО ПРИЯТИЯ ДОСТОЙНО, что силен Бог спасти погибающую Родину нашу. Но достойны ли мы этой милости Божией, – того, чтобы над нами было сотворено чудо? Из Святого Евангелия мы знаем, что Христос Спаситель в иных местах не творил чудес за неверие жителей (Мф. 13, 58) и, с другой стороны, Господь, предсказуя ученикам Своим грядущие бедствия – войны, глады, моры, землетрясения, изрек, что избранных ради прекратятся эти тяжелые дни (Мф. 24, 22). Есть ли среди нас, братие, хотя бы немногие праведные мужи, ради коих Господь милует народы? То ведает один Бог! А мы, подобны Евангельским прокаженным, ставши издалеча, вознесем глас, глаголюще: ИИСУСЕ НАСТАВНИЧЕ, ПОМИЛУЙ НЫ (Лк. 17, 12-13). ДА НЕ ВЗЫЩЕШИ ДЕЛ, ОПРАВДАЮЩИХ НАС. АЩЕ БО ПРАВЕДНИКА СПАСЕШИ, НИЧТОЖЕ ВЕЛИЕ; И АЩЕ ЧИСТОГО ПОМИЛУЕШИ, НИЧТОЖЕ ДИВНО: ДОСТОЙНО БО СУТЬ МИЛОСТИ ТВОЕЯ, НО НА НАС ГРЕШНЫХ УДИВИ МИЛОСТЬ ТВОЮ И СПАСИ НЫ, ПРЕЖДЕ ДАЖЕ ДО КОНЦА НЕ ПОГИБНЕМ.


fracipolino: Священный Собор Православной Российской Церкви всему православному народу русскому Благодать вам и мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа (Галат. 1, 3). Братие возлюбленные! Во дни тяжких испытаний Господь послал нам великое утешение и святую радость. Под сенью кремлевских святынь московских, среди гробниц святых молитвенников за Церковь и Россию, собрался в день Успения Богоматери Поместный Собор Православной Всероссийской Церкви. Памятуя слова Христовы: где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18, 20), на Собор собрались архипастыри и избранные всей Православной Церковью русской духовные и миряне всех званий и состояний. Все призваны участвовать в святом деле благоустроения Церкви в духе любви и христианской свободы. Православные, высоко призвание наше и велика наша ответственность перед Богом! Но, к стыду нашему, мы омрачили святое торжество Церкви Христовой нашими тяжкими грехами. Ими создалась та неслыханная скорбь, среди которой мы живем. Надвигается всеобщее разорение. Нашей армии и городам предстоят ужасы небывалого голода. Уже закрываются фабрики от недостатка топлива; вскоре миллионы рабочих останутся без работы и без средств в жизни. Зимою городское население будет мерзнуть в нетопленных домах. А в это время истерзанная жестокою смутой Родина остается беззащитною против врага, который угрожает и Петрограду и Киевским святыням. Братие возлюбленные, услышьте голос Церкви. Родина гибнет. И не какие-либо не зависящие от нас несчастия тому причиною, а бездна нашего духовного падения – то опустошение сердца, о котором говорит пророк Иеремия: два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды (Иерем. 2, 13). Совесть народная затуманена противными христианству учениями. Совершаются неслыханные кощунства и святотатства; местами пастыри изгоняются из храмов. Люди всех званий и состояний стремятся использовать народную беду для легкой наживы. Изо дня в день возрастает дерзость грабителей. Захват чужого добра провозглашается как позволительный. Люди, живущие честным трудом, становятся предметом глумления и хулы. Забывшие присягу воины и целые воинские части позорно бегут с поля сражения, грабя мирных жителей и спасая собственную жизнь. А в это время на несчастную Россию надвигается ужас междоусобной войны. Наша Родина стала притчею во языцех, предметом поношения среди иноземцев из-за алчности, трусости и предательства ее сынов. Православные! Именем Церкви Христовой Собор обращается к вам с мольбою. Очнитесь, опомнитесь, отбросьте вашу взаимную ненависть и внутренние распри, встаньте за Россию. Вспомните предостерегающие слова Предтечи Христова: уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь (Лк. 3, 9), Не допустите Родину до поругания и до позорного конца. Покайтесь и сотворите достойные плоды покаяния – очищайте себя постом; да наполнятся храмы молящимися. Но прежде всего и больше всего да возгорятся сердца ваши любовью Христовой. Явите в делах ваших эту любовь к многострадальной, измученной России. Помогите ей Христа ради. Власть имущие, осените себя крестом и в духе святой любви к народу служите России, а не партии. Имущие, жертвуйте вашим достоянием. Рабочие, трудитесь, не жалея ваших сил и подчиняйте ваши требования благу Родины. Землевладельцы и земледельцы, помогите ей хлебом. Не дайте армии и городам умереть с голода. А вы, молодые, здоровые и сильные, жертвуйте вашей жизнью. Да остановится малодушное бегство русской рати перед врагом. И да будет тыл для фронта помощником, нравственною опорою, а не источником духовного растления. Призывая вас к молитве, труду и подвигу, мы верим, что сила Божия, воскрешающая мертвое, вновь соберет во едино распавшееся тело народное. – Да почиет на нас благословение великих подвижников и предстателей за землю русскую – преподобного Сергия Радонежского, митрополитов Петра, Алексия, Ионы и Филиппа и священномученика патриарха Ермогена, преподобных Антония и Феодосия, печерских чудотворцев. В дни великой опасности и всеобщего распада Россия не раз спасалась их святыми молитвами. Да сочетаются же эти воспоминания о великих подвижниках наших с священным знамением христианской надежды. Да осенит нас в эти скорбные дни непобедимая сила животворящего Креста Господня. Да воскреснет святая Русь в великом подвиге самоотвержения и любви Христовой. 24 августа 1917 г.

fracipolino: В статье 'Крушение СССР и возрождение России'1 Виталий Третьяков называет Россию одним из трех субъектов Евроатлантической (христианской) цивилизации и предлагает заключить новый союз с двумя другими ее центрами - Западной Европой и США. Такой выбор и в самом деле является для России естественным и исторически логичным. Впрочем, Запад решительно и добровольно порвал с тем христианским прошлым, которое некогда цементировало его отношения с Россией, даже несмотря на конфессиональные различия и войны. Возвращается ли Запад к своим истокам? Возможно, под влиянием ислама - да, но так ли это, мы узнаем не скоро. В то же время нашей православной цивилизации, даже если рассматривать ее как часть цивилизации более крупной, нужно подумать, что мы можем предложить Европе и Америке, если все-таки считаем себя одним из центров евроатлантического мира, а не его периферией. Нам действительно есть что сказать Западу. По крайней мере стоит ему напомнить, что христианский Восток, то есть Евангелие плюс римское наследие, преломленное через византийский и славянский опыт, - это не меньшее основание Европы, чем 'вторичный', католический Рим, созданный - опять же на евангельской основе - варварами и папским престолом, а также все его кривые зеркала, сформировавшие протестантизм. Восточнохристианская цивилизация, как бы ни открещивались от нее современные политики и как бы ни пытался закомплексованно и боязливо игнорировать ее Запад, просто не может войти с ним в единое пространство, не привнеся туда свое духовное наследие, свои правила, принципы, законы, свою модель государства и общества. Запад и вправду нас побаивается. Прежде всего потому, что оторвался от своих корней, от создавшей его культуры, но теперь не находит в новой - постхристианской, секулярной - идее ответа на многие вопросы, которые все настойчивее ставит жизнь. В первую очередь на тот же вызов ислама. Впрочем, страхи Запада мы развеем, если ясно скажем, чего хотим. Если перестанем все время уверять его в том, что мы - это он, но при этом поступать иначе. Если признаемся себе и объявим окружающим, что мы - самостоятельная цивилизация. Христианская и, может быть, единственно христианская, но отнюдь не в том понимании, какое принято на современном Западе. Восточная - но сохранившая римское наследие. Цивилизация, имеющая свои духовно-общественные постулаты, которые несводимы к малозначимым этнографическим 'особенностям', но, наоборот, определяют все - политику, экономику, государственность, вектор внешней политики. Каковы же эти постулаты? Для меня они очевидны, поскольку проистекают из православного понимания Библии, из учения и истории Церкви, из соборной мысли современных православных христиан. Конечно, с приведенными ниже утверждениями легко поспорить, приводя различные цитаты из тех или иных святых (найти такие цитаты для оправдания любого социального явления или идеологического направления несложно, особенно если вырвать их из контекста церковной мысли и жизни). Впрочем, думается, что православное социальное богословие и действование дают основание вывести некоторые максимы. Первый постулат. 'Ищите <...> прежде Царства Божия и правды его' (Мф. 6, 33) Так Христос отвечает тем, для кого главное - 'что есть, что пить и во что одеться'. Христианин, всерьез принимающий Евангелие, воспринимает чисто земные, прагматические интересы как нечто подчиненное и вторичное. И именно такой взгляд можно назвать истинно христианским в отличие от 'протестантской этики' и вообще всех попыток принизить, 'приземлить' идеалы Нагорной проповеди, приспособить их к утилитарным нуждам 'века сего'. Проще простого сказать, что эти идеалы пригодны лишь для 'духовности', а в 'реальной', земной жизни нужно руководствоваться чем-то иным. Но нет: жить именно в этом грешном обществе так, чтобы высший идеал был главным, а прагматика - второстепенной, и заповедует подлинное христианство. Нам могут сколько угодно говорить: 'Главное - чтобы все жили в мире, здоровье и достатке, а все остальное - частности'. Для православного сознания общественный строй, основанный на таком утверждении, видится перевернутым с ног на голову. Православие стремится подчинить приоритеты земного существования надмирным целям, духовной миссии, от которой зависят спасение души и вечная жизнь, несравненно более важная, чем жизнь нынешняя, временная, являющаяся лишь приуготовлением к вечности. Православный социум должен быть устроен так, чтобы он прежде всего помогал человеку спасаться - обретать истинную веру, жить по ней, просвещать ею других, а уже потом - заботиться о прагматических нуждах. Если же обслуживание последних мешает спасению - через гордыню, потребительство, гонку за деньгами и вещами, - то все это должно быть ограничено, остановлено, лишено общественной поддержки. Вот почему православные христиане так убежденно борются с консьюмеризмом, 'экономоцентризмом', индустрией эксплуатации инстинктов и пороков. Одним словом, экономика должна быть подчинена стремлению к вечной жизни. Или по крайней мере не препятствовать этому стремлению. Лозунг дореволюционного российского делового сообщества, процитированный в Своде нравственных принципов и правил в хозяйствовании, принятом VIII Всемирным русским народным собором (ВРНС), гласит: 'Прибыль превыше всего, но честь дороже прибыли'2. Эти слова - яркий пример того, как нематериальная ценность ставится выше прагматических целей. Да, честь способна приносить долгосрочную выгоду. Но в православном миропонимании она ценится столь высоко не потому, что может иметь материальное выражение, а потому, что имеет отношение к спасению души, к судьбе человека в вечности. Приоритет Царства Божия и вечной жизни неизбежно влияет и на восприятие святынь, на их место в общественно значимой системе ценностей. Евхаристия, иконы, храмы, богослужебные предметы, священные символы - все это 'частицы Неба на земле', а потому их ценность неизмеримо выше, чем, например, ценность свободы самовыражения, если оно замкнуто на чисто земные задачи. Даже ценность временной человеческой жизни по крайней мере сопоставима с ценностью святынь. Причем для многих последняя перевешивает первую. Согласно декларации о правах и достоинстве человека, принятой Х ВРНС, 'существуют ценности, которые стоят не ниже прав человека. Это такие ценности, как вера, нравственность, святыни, Отечество'3. История Православной церкви знает массу примеров того, как ради святынь люди шли на смерть, даже не задумываясь о том, стоят ли они человеческих жизней. В годы революционного террора иерархи и пастыри с легкостью отдавали большевикам сокровища, не имевшие богослужебного употребления, но шли на Голгофу и увлекали на нее простых верующих, отказываясь согласиться на изъятие и осквернение священных предметов, к которым не должна прикасаться рука мирянина. 'Известие учительное', содержащееся в одной из литургических книг - 'Служебнике', - предписывает священнику не прерывать богослужения даже в случае угрозы убийства: 'Аще бо убиен будет тогда, с мученики причтен будет'4. Христиане - всегда в первую очередь граждане Небесного Отечества. В древнем 'Письме к Диогнету' его неизвестный автор пишет о христианах: 'Живут они в своем отечестве, но как пришельцы; имеют участие во всем как граждане, и все терпят как чужестранцы. Для них всякая чужая страна есть отечество, и всякое отечество - чужбина'5. Основы социальной концепции Русской православной церкви вслед за апостолом Павлом говорят о Церкви как о новом народе, единство которого 'обеспечивается не национальной, культурной или языковой общностью, но верой во Христа и Крещением'6. И только в этом свете можно понять соотношение универсального и национального в православной цивилизации. В ней не должно быть 'ни эллина, ни иудея' (Кол. 3, 11). Патриотизм для православного христианина важен и естественен, особенно если он соединен с отстаиванием истинной веры (в условиях, когда иноверные силы пытаются изменить религиозный выбор православной общины). Впрочем, именно этот последний случай наглядно показывает, что главный смысл православного патриотизма - не в заботе о земном выживании нации или государства, а в заботе об их сохранении именно как 'внешних рамок' спасительной религиозной общины, ведущей людей в вечную жизнь. Естественно, эти 'рамки' - этнические, государственные, территориальные - могут меняться, и их ценность обусловлена тем, насколько они помогают или мешают миссии спасения человека, достижению им вечного бытия (не случайно в православном богослужении погибшие на войне именуются 'за веру и Отечество живот свой положившими': именно так, в первую очередь - 'за веру', потом уже - 'за Отечество'). Самопонимание православного социума не может не учитывать и евангельской эсхатологии. Христиане знают, что история земного мира развивается в сторону умножения зла, которое в конце концов дойдет до крайней черты и будет истреблено Богом в последней битве в Армагеддоне. Православное сознание не верит в социальный прогресс, отвергает идеологию 'светлого будущего' или 'царства Божия на земле', построенного без Бога, сугубо человеческими силами. Основание же нашего оптимизма - в надежде на 'новое небо и новую землю' (Откр. 21, 1), на грядущую жизнь праведников с Богом, которая сменит нынешнюю земную историю. Второй постулат. Общество, а в идеале и государство должны иметь духовную миссию Общество и государство не могут быть мировоззренчески нейтральными. В 'Основах социальной концепции Русской Православной Церкви' не без сожаления констатируется, что 'в современном мире государство обычно является светским и не связывает себя какими-либо религиозными обязательствами'7. При этом говорится: 'Однако, как правило, государство сознает, что земное благоденствие немыслимо без соблюдения определенных нравственных норм - тех самых, которые необходимы и для вечного спасения человека'8. Документ не исключает и возможности 'такого духовного возрождения общества, когда религиозно более высокая форма государственного устроения станет естественной'9. Православная цивилизация всегда - и в Византии, и в России, и в южнославянском мире - подразумевала наличие у социума (а обычно и у власти) религиозного предназначения, высшего смысла, простирающегося за пределы жизни поколения, государства, народа и даже земного мира. Интересно заметить, что православие относится к мифу о 'религиозном нейтралитете' государства весьма реалистично, понимая, что в действительности такого нейтралитета нигде не было, нет и не будет. Современные секулярные, то есть вроде бы 'нейтральные', режимы - одни из наиболее идеологизированных. Они, например, готовы пожертвовать жизнями (французских заложников в Ираке) за право диктовать гражданам форму одежды (что угодно, только не хиджаб, снятия запрета на который требовали захватившие заложников). Утверждение истинной веры, основанных на ней норм морали, законов и правил не может не быть задачей общества, состоящего из православных христиан. Если это общество представляет собой микросоциум мигрантов, живущих в какой-нибудь из неправославных стран, задачи у него будут не столь масштабными: они по преимуществу будут касаться внутриобщинной жизни. Но православным может ощущать себя и крупный народ, обладающий возможностью обустраивать свою государственность и политико-правовую систему. Конечно, в среде этого народа наверняка будут существовать меньшинства, не разделяющие его веру и его устремления. Никто не вправе заставлять людей их принимать, и уважение к религиозным и мировоззренческим меньшинствам всегда было одной из лакмусовых бумажек мудрости общества. Но и мешать осуществлению религиозной миссии православного социума эти меньшинства не имеют морального права - хотя бы потому, что этим они нарушали бы право своих соседей на их собственный общественный выбор. В идеале меньшинства могут и содействовать духовной миссии православного народа - вспомним, как российские мусульмане, иудеи, деисты, агностики, секулярные националисты участвовали в войнах, имевших религиозно-цивилизационную основу, даже несмотря на то, что по другую сторону фронта находились в том числе их единоверцы или единомышленники. Между прочим, принятая Х ВРНС 'Декларация о правах и достоинстве человека' не случайно называет земное Отечество одной из ценностей, которые стоят не ниже прав личности. Вряд ли православные христиане назовут такой ценностью страну, не имеющую ничего общего с их духовной миссией, а значит - с их цивилизацией. Таким образом, речь идет не только о земле, границах, флаге и гимне, а прежде всего о социуме, имеющем духовное предназначение, - об Отечестве, хранящем веру. Конечно, христианин всегда обязан быть хорошим гражданином любого государства (вспомним православных японцев, молившихся о победе своей страны в Русско-японской войне, вспомним лояльность церковных авторитетов к римским императорам-гонителям, турецким султанам, Сталину и Гитлеру). Но по-настоящему обоснованным становится именно патриотизм, соединяющий Отечество и веру, а значит, немыслимый в отрыве от религиозно-общественных устремлений. Не случайно православная Россия погружалась в застой и духовное расслабление всегда, когда занималась лишь собой, лишь своим материальным 'выживанием'. И наоборот, ставя перед собой глобальные, надмирные, религиозные цели, наша страна, даже порой проигрывая войны за веру, святыни и православных братьев, необычайно укреплялась духовно. Третий постулат. Церковь, народ и власть - одно целое10 Принцип 'симфонии' - теснейшего сотрудничества религиозной и светской власти - хорошо известен из византийской и русской истории. Где-то и когда-то он исполнялся лучше, где-то и когда-то - хуже. Но он всегда был одной из основ православного общественного идеала. И конечно, он подразумевал, что власть - церковная и государственная - должна действовать в согласии с народом. Последний аспект 'симфонии' нуждается в особом акцентировании именно сегодня, когда делаются попытки заявить об 'извечном', неизбежном и чуть ли не предопределенном противостоянии народа и власти. Нравится это кому-то или нет, но для православной цивилизации видятся искусственными и чуждыми вообще любые учения, говорящие о 'правильности' политической и экономической конкуренции, о неизбежности застоя и злоупотреблений при отсутствии разделения (а еще лучше - конфликта) властей, противостояния политических партий, поколений, социальных групп, экономических акторов, большинства и меньшинств и так далее. В понимании Православной церкви любое разделение - это грех и болезнь, а не 'творческий фактор'. В конце концов война - высшая форма конфликта - принесла человечеству невиданный научный, технологический и даже культурный 'прогресс', так что же - ради него специально воевать?! Православные христиане, буквально воспринимающие Евангелие, должны полагать в основу устройства своего социума в том числе и такие новозаветные изречения: 'Будьте единодушны и единомысленны' (Фил. 2, 2), 'все у них *ыло о*щее' (Деян. 4, 32), 'мы, многие <...> одно тело' (Рим. 12, 25). Кстати, не только для православной цивилизации характерна мощная приверженность идеалу единства народа и власти (а зачастую и религиозной общины), ради которого нужно отставить в сторону, особенно в моменты кризиса, любые разделения и частные интересы. Такой идеал свойствен японскому и китайскому менталитету, исламской цивилизации и - как ни странно - даже американской. Именно благодаря этому идеалу данные цивилизации в исторической перспективе чувствуют себя более уверенно, чем культивирующая партикулярные интересы Западная Европа или не могущая справиться с разделениями Индия. Опасность застоя при отсутствии динамичного конфликта интересов, конечно, существует. Но в византийской и российской традициях ее уравновешивали мудрость, воля, а иногда даже эксцентричность верховной власти. И здесь мы переходим к следующей характеристике православной цивилизации. Четвертый постулат. Сильная центральная власть должна советоваться с народом На Небе - один Бог и ангельская иерархия; так же должно быть устроено и человеческое общество. Не случайно и Церковь, и государство в православном мире обычно имели сильную, централизованную и, как правило, персонифицированную верховную власть: императора, патриарха, церковные и светские престолы 'царствующих градов'. Отсутствие такой власти воспринималось как ненормальное ('безгосударное время', 'междупатриаршество', Синодальный период истории Русской церкви, из которого она вышла, как только получила такую возможность). В России тяга к персонифицированной власти очевидна, причем даже не искавшие божественной санкции коммунистические или современные правители наделялись народом особыми правами и полномочиями: царь может то, чего не может простой смертный; его поступки не всегда могут объясняться логикой, доступной обычному человеку, ибо 'сердце царево в руце Божией'. При этом не случайно слово 'соборность' некоторые отождествляют с демократией, хотя по смыслу оно гораздо шире. Царь всегда должен ощущать обязанность советоваться с народом, находить с ним согласие и единство. Горе ему, если он этого не делает, - ответит перед Богом. Точно так же и церковный иерарх, который по смыслу правила, содержащегося в Уставе Русской православной церкви, управляет епархией 'при соборном содействии клира и мирян'11. Не случайно цари, патриархи, президенты в православных странах ходили и ходят 'в народ', даже не испытывая в этом непременной прагматической надобности. Веча, советы, думы, соборы, синоды являются непременной составной частью православной системы управления - по крайней мере должны ими быть. Пятый постулат. Личность и народ призваны находиться в гармоническом единстве Православная цивилизация никогда не примет индивидуализма в качестве основы мировоззрения и общественного уклада. Человеческая личность как носительница образа Божия, устремленная к вечной жизни, имеет весьма высокую ценность. Но она никогда полностью не автономна: и формирование ее, и вся ее жизнь происходят во взаимодействии с Богом, небесными силами, ангелами тьмы, человеческим обществом - со всеми его добродетелями и пороками, радостями и горестями. 'Вы - тело Христово, а порознь - члены', - пишет святой апостол Павел (1 Кор. 12, 17). Как вечное спасение человека неотделимо от Церкви, так и полнота земной жизни личности неотделима от соборного тела народа. Отгородиться от людей, строить свою судьбу целиком самостоятельно не дерзали даже монахи-отшельники, никогда не отрицавшие своей связи с Церковью, молившиеся и молящиеся за мир. Общество и власть не должны контролировать внутреннюю сферу человека помимо его воли. Согласно 'Основам социальной концепции Русской Православной Церкви' государственное право 'не определяет внутренних состояний человеческого сердца, поскольку Сердцеведцем является лишь Бог'12. Но воспитание, просвещение и общественное воздействие на личность необходимы. Силой убеждения, силой слова и примера православный социум не только имеет право, но обязан формировать или ре-формировать своих членов: детей - в согласии с волей родителей, взрослых - в согласии с их собственной волей. Человек имеет ряд обязанностей перед обществом. 'Декларация о правах и достоинстве человека' гласит: 'Личность, реализуя свои интересы, призвана соотносить их с интересами ближнего, семьи, местной общины, народа, всего человечества'13. Православная Церковь всегда считала возможным и даже поощряла самопожертвование человека ради народа, вспоминая слова Господа Иисуса Христа: 'Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих' (Ин. 15, 13). Жертва своей (а в условиях защиты веры и Отечества - даже чужой) жизнью, самоограничение, отказ от своих прав, свободы, достояния ради блага ближнего, ради своей общины и своего народа - это норма поведения православного христианина. Не надо бояться идти своим путем Теперь попробуем ответить на неизбежный вопрос: а какой смысл все эти постулаты имеют сегодня? В условиях провозглашенной многопартийности и конкуренции, агрессивного навязывания всем народам консьюмеризма и прочих приоритетов земного бытия индивидуума, которое нынешний идеологический 'мейнстрим' ставит выше общества и государства? В ситуации, когда США, Евросоюз и Совет Европы по-прежнему пытаются заставить православные страны принять идею религиозного нейтралитета государства, отказаться от избирательной поддержки традиционных вероисповедных общин, а уж тем более от собственной, независимой религиозно-общественной миссии? На первый взгляд на этот вопрос нет ответа. Впрочем, позволим себе попытаться заглянуть в не столь отдаленное будущее. Несмотря на сопротивление западных элит, многие в мире все чаще говорят о необходимости не только диалога, но равноправного партнерства цивилизаций, что немыслимо без уважения к их многообразным законам, правилам, представлениям об образе жизни, юридическим и политическим системам. Автор этих строк даже неоднократно предлагал создать при ООН Совет цивилизаций, который бы в большей степени, чем Совет Безопасности, но при этом не подменяя его, отражал разнообразие мирового сообщества и представлял интересы различных его частей, в том числе православного, исламского и третьего мира. Западные 'постпросвещенческие' идеологемы, зафиксированные в праве и практике, все менее видятся самоочевидными с точки зрения многих элит и народов, в том числе и на самом Западе, который начинает испытывать кризис идентичности и способности к мобилизации из-за того, что гедонизм и культ религиозного и нравственного безразличия делают западные страны бессильными перед лицом религиозно мотивированных внешних сил. Если Запад вновь не сделает членов своих обществ способными жертвовать собой ради несиюминутных целей - жертвовать одномоментно или в течение всей жизни, - он обречен на исчезновение. Убежден, что при неизбежных реформах международного законодательства, при ожидаемых переменах в балансе мировой политической, экономической, информационной власти православная цивилизация может и должна заявить о себе в полный голос как о самостоятельном центре правовой и политической культуры, формирующем определенную модель государства и общества. Между прочим, для этого необходимо двигаться к созданию международного сообщества православных стран и народов, способного отстаивать свои интересы на мировой арене так же, как это делают исламская, китайская и иудейская цивилизации (или даже более эффективно, чем они). Не следует стесняться и на уровне национальных законодательств отдавать предпочтение своему мировоззрению, духовным основам своей цивилизации. Полагаю, настает время, когда православная общественность разных стран должна предлагать законопроекты, основанные именно на нашей самобытной правовой философии. Если воля к этому будет проявлена последовательно, как у тех же Израиля и Китая, то Западной Европе придется это принять как данность. Приняли же, например, в ЕС румынское и болгарское, а в ОБСЕ и Совете Европы - грузинское законодательство о религии, отдающее явное предпочтение избранным религиозным общинам... Вместе православным народам необходимо объяснить всем - и друзьям, и недругам: мы будем строить свою жизнь так, как считаем нужным, не заискивая ни перед кем. Мы должны принимать такие законы и решения, которые вытекают из нашей веры, истории и культуры и которые будут соответствовать менталитету и воле наших народов. Только тогда нас будут уважать и воспринимать как самостоятельных партнеров. Примечания. 1 Политический класс. 2006. #12. С. 16-29. 2 Свод нравственных принципов и правил в хозяйствовании. См.: http://www.rusk.ru/st.php?idar=407727 3 Декларация ВРНС о правах и достоинстве человека. См.: http://www.mospat.ru/index.php?page=30728 4 Служебник. М., 1991. С. 529-530. 5 Архимандрит Киприан (Керн). Патрология I-III вв. Гл. XI. Письмо к Диогнету. См.: http://pstbi.pagez.ru/item.php?id=370&cid=46 6 Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. II. 1. См.: http://www.mospat.ru/index.php?mid=90 7 Там же. III. 3. 8 Там же. 9 Там же. III. 7. 10 На эту тему я подробно рассуждаю в статье 'Идеал единства'. См.: Эксперт. 24 августа 2004. С. 58-61. См. также: http://www.radonezh.ru/all/gazeta/?ID=479) 11 Устав Русской Православной Церкви. Гл. Х. П. 6. См.: http://www.mospat.ru/index.php?mid=171 12 Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. IV. 2. 13 См.: Декларация ВРНС о правах и достоинстве человека. (Автор: Протоиерей Всеволод Чаплин)

fracipolino: http://www.otechestvo.org.ua/main/20074/1914.htm Рассказ про Оптинских Новомучеников с фотографиями



полная версия страницы